– Мои родители – из первых переселенцев, – рассказывает она. – Отец брал Кёнигсберг, въехал сюда на танке, а после войны вернулся и в новом Полесском районе стал председателем сельсовета, а потом и колхоза. Так как одной из насущных задач того времени было наладить производство и поставку продовольствия для новых жителей. Я уже родилась в Полесском районе, а затем после учебы в техникуме советской торговли меня направили в Мурманск. На Севере прожила 20 лет, но в начале 1990-х там наступили голодные времена, стало трудно. Я с ребенком вернулась в Калининград, где жили родные и ситуация была лучше. Нам с сыном досталась комната в 20 кв. м на общей кухне в немецком полуразрушенном доме.
Седые одуванчики
Когда Галина на стук открыла дверь, то увидела двух пожилых женщин и двоих молодых мужчин.– Женщины были седые, в очках и как две капли похожи друга на друга. Оказалось, это близнецы, немки, которые родились в этом доме в 1934 году и жили в нем, – рассказывает Галина. – Когда началась война, им было по 7 лет. Тогда, по их рассказу, дом был большим, с огороженной территорией. И у их родителей там была четырехкомнатная квартира. Я же занимала в ней одну комнату, остальные – другие соседи по коммуналке.
Перед гостями Галина поставила немецкий сервиз «Мадонна», чем удивила обеих дам. Но, как выяснилось, муж Галиной сестры служил в Германии, и они присылали оттуда много красивой посуды.
– Мы познакомились, – рассказывает калининградка. – Сестры настолько были похожи друг на друга, что у них даже имя было одно на двоих – Марианна, то есть одну звали Мари, а вторую Анна. Так захотели родители. Отец семейства, как я поняла, работал на местном тарном предприятии.
К слову, улица Знойная в Кёнигсберге носила название Бётхерсхёфхен, что в переводе с немецкого «buttcher» означает «бондарь». В некоторых СМИ название улицы переводят как «усадьба бондарей». И жили здесь люди среднего достатка.
– Конечно, самое страшное время для семьи началось, когда английская авиация начала бомбить Кёнигсберг, – продолжает Галина. – Девочки с матерью спрятались в подвале. Вокруг рушились и горели дома, гибли соседи. Дом Мари и Анны был большим, на три подъезда. После бомбардировок от здания остался только один их подъезд и подвал, где они спасались. Отца их к этому времени забрали на фронт, и больше они его не видели.
По словам немецких фрау, семья так и осталась жить в подвале с крошечным окошком. Оно сохранилось и сегодня.
– Мать девочек вынуждена была пойти к русским в поисках работы. Конечно, боялась и за себя, и за девочек, которым на тот момент исполнилось по 13 лет, – продолжает Галина. – Но никто немок, по словам гостей, не обидел, более того, наши стали им выдавать еду. Мама девочек устроилась работать на то же бондарное предприятие, где до войны трудился ее супруг. Потому что военные, заняв город, тут же старались запустить вновь все имеющиеся и не разрушенные предприятия.
А тарная продукция была всегда актуальна.
Первое время жили в дыму и пожарах
Гостьи из Германии рассказывали, что первое время после войны сильно голодали и мерзли. А ночью в бывшем Кёнигсберге было светло, потому что на разрушенных улицах то и дело вспыхивали пожары. Можно сказать, что первое время город был в огне и дыму.Только в 1947-м мама сказала Мари и Анне, что они едут в Германию. Сначала, конечно, мама и дочери не хотели, да и испугались. Куда их отправляют? Доедут ли они вообще? Несмотря на то, что с русскими они жили бок о бок уже второй год, страх не проходил. Но однажды мама принесла домой много хлеба, консервы и других продуктов. Сказала, что это русские дали, чтобы семья не умерла по дороге в Германию.
До Южного вокзала семейство добиралось пешком. С собой взяли только самое необходимое. Захотели бы больше – не смогли, силенок двух девчонок не хватило бы.
– Женщины рассказали мне, что, будучи взрослыми, часто вспоминали их довоенную жизнь, скучали по родине, – продолжает Галина. – И хотели увидеть родной двор. У нас приглашеный ими фотограф сделал тогда много снимков. Помню, они сокрушались, что нынешние жители не развели столько цветов, сколько здесь было раньше. Город, конечно, им тоже показался чужим.
Напоследок, уезжая, они сказали: «У нас нет обиды на русских, мы прекрасно понимаем, кто виноват в нашей поломанной жизни. Будь проклят этот Гитлер!»
Галина Кашина давно не живет на улице Знойной. Вместе с нами с интересом посетила дом. «Он изменился – расстроился и в высоту, и вширь», – сказала она
Из трех подъездов бомбардировку союзников пережил только один. Улица Знойная в Кёнигсберге носила название Бётхерсхёфхен, что в переводе означает «бондарь»
От той встречи у Галины (она вторая справа) осталось архивное фото. Мари и Анна с переводчиком впервые в своем доме спустя несколько десятилетий
цитата,, :
:Немки сказали, что за свою поломанную жизнь обиду на русских не держат
поделиться
